Очень хороший человек. Хочешь, познакомлю?

На этой неделе мы отметили День печати. Знаем почти поимённо писателей, артистов, политиков, побывавших в Нижневартовске во времена открытия Самотлора, но вряд ли то же самое можем сказать о корреспондентах центральных газет и журналов, писавших о буднях нефтяников. Некоторые имена открылись только нынешним летом – спасибо краеведческому музею имени Т.Д. Шуваева. Это его сотрудники опубликовали историю о самотлорских свадьбах, написанную Альбертом Лехмусом, фотокорреспондентом журнала «Смена», и время 70-х предстало чистым и незамутнённым.

Альберт Лехмус вместе с коллегой – журналистом Юрием Калещуком – практически жил на буровой Виктора Китаева, когда его бригада заявила, что выполнит пятилетку в три с половиной года. Свои материалы – очерки, репортажи – журналисты готовили для рубрики «Экспедиция «Смены» – нефтяные реки Сибири», открытой в журнале летом 1973 года. На протяжении полутора лет они писали о том, как складываются дела в коллективе молодых буровиков, как те выполняют своё обещание. Захотелось узнать о спецкорах побольше, и на помощь пришли оцифрованные журналы «Смена», «Советское фото», повести Юрия Калещука. Внимание привлёк прежде всего Альберт Лехмус. Московский репортёр буквально дышал жизнью Севера, снимал не только буровиков, природу, но и вспоминал о том времени спустя годы. Говорил о бьющей через край энергии жизни и о проблемах той жизни, о которых мы сейчас почти не пишем.

– Журнальный репортёр должен уметь всё: снять очерк о человеке и репортаж со стройки, армейские учения и хореографическое училище, – так Альберт Лехмус рассказывал о своей работе журналу «Советское фото» и в одном был уверен: из многообразия тем и сюжетов каждый репортёр должен выявить свою тему, где он «кум королю». Такая тема появилась у него неожиданно , когда в 1965 году он был командирован в Сибирь. Это был Иркутск, оставивший у журналиста негативное впечатление: сорокаградусный мороз, в гостинице, куда его поселил обком комсомола, сквозняки, запах нечистот и ни одной знакомой души. Тогда репортёр решил, что ноги его больше не будет в Сибири. Однако на деле вышло иначе. С тех пор он ездил на месторождения Тюменской области, на строительство Байкало-Амурской магистрали почти четверть века. И в командировки, и в отпуск.

Альберт Лехмус вспоминал, что его работа пришлась на махровое застойное время – журналы печатали салонные «розовые слюни» в духе художника Шилова или «железобетон с гегемоном». Отображалось не реальное видение мира, а бог знает что. Но специфика сибирской темы позволяла ему сохранить своё лицо. Съёмки из Сибири регулярно публиковались в журнале, хотя многое, что занимало и тревожило фотокорреспондента, оставалось за бортом.

Он был одержим работой. Юрий Калещук рассказывает в своей книге «Непрочитанные письма», как они спешили по утрам на автостанцию и вместе с вахтой ехали на буровую. Как жили здесь неделями, потому что казалось, что всё самое главное происходило именно в этом месте. Иногда они заскакивали в гостиницу, чтобы умыться, переодеться, бросить высокомерный взгляд на несмятые свои постели и снова назад, в настоящую жизнь. Ради нужного кадра Лехмус мог потребовать, чтобы ему открыли дверь вертолёта МИ-4 и через мгновение его уже держали за ноги, потому что сам он уже ни о чём не помнил, целился вниз из своих камер и «стрелял», «стрелял», «стрелял».

Однажды в Ереване на Всесоюзном кинофестивале коллеге Лехмуса Владимиру Чейшвили передали от того привет. Чейшвили недоверчиво переспросил: «Он что ли здесь?», потому что это было совершенно невозможно, и услышал в ответ: «Нет, он в Уренгое».

– На тюменском Севере – это понятно. А что он там делает?

– Ничего. Стоит в снегу в сандалиях и тенниске и ждёт самолёты. В Уренгой везут на ста самолётах комсомольский десант. Лехмус прилетел первым, а теперь поджидает с камерой остальных, может, будет интересный кадр.

Коллеги Лехмуса говорили, что насчёт ста самолётов – это, конечно, преувеличено, про сандалии и тенниску – тоже, а в остальном – очень даже похоже на Лехмуса, на его упрямство, терпеливое умение ждать. Все знали, что больше всего он любит снимать Сибирь и Дальний Восток. В съёмке его интересуют поведение, характеры людей. Он умеет выявлять характер человека в процессе труда. Это умение приводило иногда к парадоксальным результатам. Юрий Калещук вспоминал, как однажды коллеге поручили снять очерк о балете, и эстетика балета на его снимках напоминала эстетику труда буровиков во время спускоподъёмных операций. На журнальные полосы тот сюжет не попал, но такой подход, наверное, тоже правомочен: в фотографиях был запечатлён не блистательный результат, а тяжёлый путь к нему.

Коллеги писали, что по своему характеру Альберт Лехмус репортёр. Азартное терпение охотника – его стиль работы. Его интересуют отношения людей, попавших в сложную ситуацию. Кадры, которые требуют даже минимальных постановочных усилий, для него мука. Ну, например, в очередной поездке на Самотлор настроение Лехмуса отравляла необходимость снять групповой портрет бригады. Он вяло развил «бурную деятельность», собрал почти всю бригаду (что было не просто), пригнал тракторы, автокран, грузовики, готов уже был, кажется, передвинуть буровую вышку, но делал всё без своего обычного азарта, обречённо, тупо, и кадра не вышло. Он снял этот групповой портрет только год спустя, когда бригада выполнила пятилетний план, и в такой день собраться всем вместе, находиться рядом было для буровиков необходимостью, внутренней потребностью. Тюменский журналист Рафаэль Гольдберг считал, что именно фото Альберта Лехмуса великолепно передавали динамику скоростного бурения, и у него были лучшие коллективные портреты отличившихся буровых бригад Самотлора!

И ещё одна деталь: по словам Юрия Калещука, Альберт Лехмус был убеждён в том, что всех хороших людей надо знакомить друг с другом и осуществлял это на практике. Вертолётчику Арнольду Львову, с которым летел над Самотлором, говорил: «А знаешь, какие парни там работают? Сейчас вахта Феди Метрусенко. Это очень хороший человек. Хочешь, познакомлю»? Тоже самое слышал от Лехмуса Метрусенко: «А знаешь, кто пилот? Алик Львов. Очень хороший человек. Хочешь, познакомлю?»

Пока я перебирала журнальные архивы, коллеги Альберта Лехмуса помогли найти его семью. Внучка Сандра, ставшая тележурналистом написала, что Альберт Лехмус умер в 2012 году. Она штурмовала «Смену», чтобы опубликовали маленький некролог о деде с подборкой работ о БАМе, но редакция сочла, что современному читателю это неинтересно. Сандра вспоминает, что у Альберта Лехмуса до последнего дня все разговоры были только о Севере и о Сибири. И дочь Лехмуса Илона, и внучка Сандра очень хотели бы увидеть тот самый Север, куда всегда так стремился отец и дед. Возможно, они приедут к нам на фестиваль «Самотлорские ночи» и не исключено, что мы тогда сможем повторить слова Альберта Лехмуса: «Это Фёдор Метрусенко. Очень хороший человек. Хотите, познакомим?»